1941: неизбежный реванш СССР - Страница 82

Но проблема была.

Новая тревога и недовольство Сталина выразились в том, что по его инициативе с 14 по 17 апреля 1940 года в ЦК ВКП(б) было проведено совещание начальствующего состава РККА по сбору опыта боевых действий против Финляндии.

Сталин не только на нем присутствовал, но принял активное участие в дискуссии, задавал вопросы, подавал реплики, а под конец выступил с очень содержательной речью.

И, судя по всему, в апреле 1940 года он пришел к выводу, что армейцы из «финской» войны необходимые уроки извлекли. Во всяком случае, в совещании высшего начальствующего состава РККА 23–31 декабря 1940 года, где обсуждались чисто профессиональные вопросы, Сталин участия уже не принимал, хотя в ЦК было проведено обсуждение итогов двух военных игр, состоявшихся после совещания.

После этого Сталин, как можно предполагать, решил, что военная работа ведется верно, армейцы суть задач понимают и готовы их решать. А в политическом отношении за армию можно не беспокоиться. Не мог же Сталин подменять собой тех, кто обязан заниматься армией по прямой должности! То есть: наркома обороны маршала Тимошенко, начальника Генерального штаба генерала Жукова, заместителя наркома Мерецкова, артиллерийских начальников маршала Кулика и генерала Воронова, авиационных генералов Рычагова и Смушкевича, танкиста генерала Федоренко, руководителей боевой подготовки пехоты генералов Курдюмова и Смирнова, интенданта генерала Хрулева и прочих высших генералов РККА!

В том числе и командующих приграничными военными округами.

Как глава государства Сталин был обязан и действительно внимательно относился к вопросам прежде всего материального обеспечения обороны – производства вооружений и боеприпасов, создания стратегических резервов, структуры Вооруженных сил и т. д. И здесь он был компетентен.

Как глава государства, обладающий к тому же исключительным авторитетом и в силу этого облеченный не только огромной властью, но и огромной ответственностью за все происходящее в государстве, Сталин, конечно, был знаком с общими планами возможной войны. Он не только обсуждал их с военными, но и высказывал свое мнение, которое учитывалось. Однако конкретное стратегическое планирование – это уж, позвольте, профессиональный «хлеб» военных! Задача Генерального штаба, товарищей Мерецкова, Жукова, Ватутина, Смородинова, Василевского…

Да, Сталин был ошибочно уверен в том, что Гитлер основной удар нанесет по Украине. Однако за такой вариант объективно говорило многое. К тому же и военные не очень-то упирались, соглашаясь со Сталиным. И дело было не в поддакивании (Сталин вообще-то бездумного поддакивания не терпел), а в том, что, во-первых, удар по Украине для немцев был действительно стратегически оправдан настолько, что после всех успехов на московском направлении Гитлер был-таки вынужден в ходе войны переориентировать войска на юг, к Киеву и дальше.

Во-вторых, имелось и еще как минимум одно обстоятельство – выявленное, к слову, не мной.

Сталина сегодня упрекают в том, что он неверно определил направление главного удара Гитлера. Мол, немцы ударили на минском направлении и далее на Смоленск и Москву, а Сталин предполагал главный удар в южном направлении, на Украину. Но вот генерал-полковник Горьков в своей книге 1995 года «Кремль. Ставка. Генштаб», книге, к Сталину не очень-то лояльной, высказал интересное соображение. Весь тогдашний руководящий состав наркомата обороны и Генштаба был тесно связан именно с Киевским военным округом. Нарком Тимошенко и начальник Генштаба Жуков им командовали, первый заместитель Жукова Ватутин служил там начальником штаба, начальник оперативного управления Генштаба был у него заместителем. И, как пишет генерал Горьков, «все они считали главным для себя, а значит, и для всех, то, к чему они привыкли».

То есть товарищи Тимошенко и Жуков, выделив «родной» им Особый Киевский военный округ как наиболее важный, поддержку Сталина в такой оценке КОВО получили и на том успокоились.

И вместо того, чтобы не вылезать с марта 1941 года из приграничных округов, отслеживая динамику ситуации, руководители РККА (не только Тимошенко с Жуковым) удовлетворились тем, что разрабатывали, сидя в Москве, оперативные и мобилизационные планы.

Дело это было, конечно, нужное, но ведь и оно толком сделано не было! Оперативный план 1941 года предусматривал начальный период войны продолжительностью 15–25 суток боевых действий до вступления в дело главных сил. А претензии по сей день предъявляют к товарищу Сталину.

Что получалось?

Общие размеры имевшихся к 22 июня 1941 года вооружений и резервов (количество современных образцов военной техники, численность сил прикрытия, их оснащенность и т. д.) были такими, что приграничное сражение тогдашняя Красная армия убедительно выиграть, конечно, не смогла бы… Соответственно, армии прикрытия не смогли бы перенести боевые действия на территорию агрессора.

Но свести приграничное сражение к ничьей силы прикрытия все же могли бы – если бы были умно и вовремя ориентированы руководством НКО СССР и ГШ РККА. Это как у Мальчиша-Кибальчиша: «Только бы нам ночь простоять да день продержаться».

Если бы Мерецков и Жуков ориентировали войска верно (что, как профессионалы, они обязаны были сделать), то есть ориентировали бы их на мощный удар немцев всеми силами сразу, то двадцать пять – не двадцать пять, пятнадцать – не пятнадцать, но дней десять армии прикрытия продержаться смогли бы… И уж Минск на шестой день войны не сдали бы. Материальные и человеческие возможности для этого к началу войны были.