1941: неизбежный реванш СССР - Страница 72

Чисто социальная «национальная» статистика, скажем, в части роста численности учащихся, студентов высших учебных заведений, числа массовых библиотек, численности врачей и обеспеченности населения врачами, была еще более убедительной.

По числу студентов вузов и тут вне конкуренции была Грузия Берии – там был обеспечен рост с 300 студентов в 1915 году до 28,5 тысяч в 1940 году. В 1915 году кроме грузин своих студентов имели только русские, украинцы, белорусы, латыши и эстонцы. В 1940 году вузы были во всех союзных республиках. Узбекистан имел 19,1 тысяч студентов, и даже Туркмения – три тысячи.

Врачей тот же Узбекистан в 1913 году имел 140 человек – одна треть (!) врача на десять тысяч населения. В 1940 году абсолютный показатель вырос до 3200 врачей в республике, и на десять тысяч населения приходилось 4,7 врача. В Грузии обеспеченность врачами выросла к 1940 до 13,3 врача на десять тысяч населения против 1,8 врача в 1913 году при росте числа врачей с 500 до 4900.

С чего же, спрашивается, национальным республикам было восставать против Москвы? Отщепенцы имелись, но это ведь отщепенцы, а не народ в целом.

Так же не были учтены немцами, но реально-то существовали и работали в нашу пользу факторы военно-экономический и военно-технический.

Мы сумели наладить все возрастающее производство вооружений и вообще материально-техническое обеспечение войны даже после утраты в 1941 году почти всей европейской части территории страны и многих элементов экономики, разрушенных и оставшихся на оккупированной территории. И уже этот очевидный и бесспорный факт реальной истории логически – без привлечения статистики – доказывает экономическое преимущество СССР над Германией.

В случае агрессии Германии против России очень вероятной становилась помощь жертве агрессии со стороны Англии и США – как оно реально и произошло. А это тоже усиливало военно-экономические позиции России.

То же можно сказать и о военно-технической стороне дела. Советские вооружения были эффективнее германских по ряду образцов уже к началу войны. Конечно, научно-технический задел рейха не может не восхищать специалистов. Ракетная и реактивная техника, реактивная авиация, радиолокация, атомные исследования получили в Германии во время войны поразительное развитие, причем атомные работы велись исключительно национальными силами, в отличие от интернационального «Манхэттенского проекта» США.

Но все это не отменяет того факта, что по наиболее существенным компонентам военно-технического оснащения войск Советский Союз имел в ходе войны – пусть и не сразу – или равенство с Германией, или преимущество. Конструктивно «Мессершмитт-109» был внушительнее, чем, скажем, «Як-3», но в боевом отношении советские истребители даже превосходили «Ме-109» и другие германские машины и позволили к середине войны обеспечить нашей авиации превосходство в воздухе.

Тяжелые немецкие танки «Т-VI» «тигр», а тем более – «королевский тигр», чаще всего выигрывали прямые дуэли с «тридцатьчетверками», но в целом советские бронетанковые войска превосходили германские, в том числе и по стратегии и тактике применения. А тяжелый танк «ИС-2», как и самоходка «ИСУ-152», не имели себе равных в мире.

Советские войска были лучше оснащены всем – танками, артиллерией, автоматическим оружием. Так, во время войны СССР произвел автоматов чуть ли не в десять раз больше, чем Германия, хотя типичный «киношный» образ пехотинца вермахта предполагает распахнутый ворот мундира, закатанные рукава и «шмайссер» в руках. Реально в руках чаще была винтовка.

К слову, под «шмайссером» обычно подразумевают пистолет-пулемет (автомат) МР40 (МР38/40), но вообще-то конструктор оружия Шмайссер был автором пистолета-пулемета МР43/44, который в декабре 1944 года был переобозначен как «штурмовая винтовка StG44». Но, так или иначе, с начала боевых действий на Востоке до их конца пистолеты-пулеметы серии МР были, как правило, штатным оружием не рядового, а унтер-офицерского состава пехотных частей вермахта, а также элитных частей Третьего рейха, в том числе – Ваффен-СС. На рядовых полноценного автоматического оружия перманентно не хватало.

А у нас автоматами во второй половине войны были вооружены миллионы. Вот две цифры. На 1 января 1942 года в войсках фронтов имелось 54,3 тысячи автоматов (при 2113,6 тыс. винтовок), а на 1 января 1943 года – 556,2 тысячи (при 3151,4 тыс. винтовок). И насыщенность войск автоматическим оружием все возрастала.

Намного бόльшими, чем у рейха, были и наши людские ресурсы, хотя надо помнить, что, с одной стороны, не один десяток миллионов советских граждан длительное время находился на оккупированной территории, а с другой стороны, в распоряжении рейха было все население континентальной Европы плюс «восточные рабочие» из оккупированных областей СССР. Это уравнивало возможности, но преимущество имели все же мы, в том числе и потому, что производственная эффективность и трудовой энтузиазм токаря-«остарбайтера» на заводе Круппа и токаря-стахановца в советском Танкограде были, конечно, несоизмеримы.

Во внешнеполитическом и военно-политическом отношении Гитлер с самого начала войны с СССР тоже оказывался в проигрышном положении. Начав войну с нами, он не приобрел ни одного реально нового союзника – финны были настроены против СССР изначально и жаждали реванша после поражения 1940 года, итальянцы, румыны и венгры и до 22 июня 1941 года находились на положении сателлитов рейха.

Зато СССР, оказавшись жертвой агрессии, сразу же приобрел не только моральное преимущество и поддержку всех антинацистских и антигерманских сил в мире, но и быстро вошел в число официальных союзников Англии и США. При этом главный расчет немцев на вовлечение в войну против СССР Японии не оправдался.