1941: неизбежный реванш СССР - Страница 41

29 июля началась вооруженная советско-японская разборка. Но еще до того очень странно повел себя командующий Дальневосточной армией, последний «великий стратег» и «жертва режима» маршал Блюхер.

Сколько времени историки голову ломали: ну почему тиран переменил отношение к прославленному полководцу? До тех пор он ходил у Сталина в любимцах. В 1935 году Блюхеру, единственному из командующих округами, было по личному предложению Сталина присвоено звание маршала. Вождь защищал его и на знаменитом военном совете 2 июня 1937 года: «…И вот начинается кампания, очень серьезная кампания. Хотят Блюхера снять… Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам… Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает. Ну, хорошо. Ну, еще что? Вот он рано утром не встает, не ходит по войскам. Еще что? Устарел, новых методов работы не понимает. Ну, сегодня не понимает, завтра поймет, опыт старого бойца не пропадает… Когда он приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой…».

Правда, округ у этого «неплохого мужика» был в аховом состоянии. Чтобы далеко не ходить, воспользуемся все той же книгой Суворова «Очищение». Он приводит воспоминание полковника Григоренко, который в 1941 году служил офицером оперативного управления штаба Дальневосточного фронта. В январе 1941 года новым командующим фронтом был назначен генерал армии Апанасенко. И вот что выяснилось на первом же докладе оперативного управления:

«Начали с плана прикрытия. Докладывал я, т. к. был ответствен за эту часть оперплана. Казаковцев (новый начальник оперативного управления. – Е.П.) стоял рядом. По мере доклада Апанасенко бросал отдельные реплики, высказывал суждения. Когда я начал докладывать о расположении фронтовых резервов, Апанасенко сказал:

– Правильно! Отсюда удобнее всего маневрировать. Создастся угроза здесь, мы сюда свои резервы, – и он повел рукой на юг. – А создастся здесь, сманеврируем сюда, – двинул рукой на запад.

Казаковцев, который молчал, когда рука Апанасенко двигалась на юг, теперь спокойно, как о чем-то незначительном, бросил:

– Сманеврируем, если японцы позволят.

– Как это? – насторожился Апанасенко.

– А так. На этой железной дороге 52 малых туннеля и больших моста. Стоит хоть один взорвать, и никуда мы ничего не повезем.

– Перейдем на автотранспорт. По грунту сманеврируем.

– Не выйдет. Нет грунтовки параллельно железной дороге.

У Апанасенко над воротником появилась красная полоска, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, с налитыми кровью глазами он рявкнул:

– Как же так! Кричали: Дальний Восток – крепость! Дальний Восток – на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!

– Он подбежал к телефону, поднял трубку: – Молева ко мне немедленно!

Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.

– Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки нет шоссейной дороги?

– Известно.

– Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят! Короче, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство…».

Впрочем, отсутствием грунтовки параллельно железной дороге дело не ограничивалось. Все было куда веселее.

«Когда он принял командование, дорожная сеть, особенно в Приморье была уже относительно развита. Но части дислоцировались не на дорогах. А подъездные пути шоссированы не были. Потому в распутицу во многие части можно было пробраться только на лошадях. Апанасенко загонял легковую в самую грязь подъездных путей, бросал ее там, а на другой уезжал, заявив во всеуслышание: „К таким разгильдяям я не ездок“. Затем вызывал командира части к себе. Слухи о жестоких взысканиях, о снятии с должностей и понижении в званиях быстро распространились по частям. Все бросили все и занялись строительством подъездных путей. За какой-нибудь месяц во все городки вели прекрасные шоссе, а сами городки – улицы, технические парки, хозяйственные дворы – были загравированы, а кое-где и заасфальтированы».

Недостающее шоссе было построено за четыре месяца, подъездные дороги – вообще за месяц. И вот вопрос: чем занимался семнадцать лет на Дальнем Востоке любимец Сталина маршал Блюхер? А ведь это лишь один пример. Можно рассказать и про землянки, в которых жили военнослужащие, и про подготовку бойцов, и про многое другое.

Тем не менее этот человек тоже считал себя великим государственным деятелем. В июне 1938 года бежал к японцам, спасаясь от ареста, начальник УНКВД Дальневосточного края Люшков. Японским контрразведчикам он рассказывал о Блюхере следующее:

«Блюхер очень любит власть. Его не удовлетворяет та роль, которую он играет на Дальнем Востоке, он хочет большего. Он считает себя выше Ворошилова. Политически сомнительно, что он удовлетворен общей ситуацией, хотя весьма осторожен. В армии он более популярен, чем Ворошилов. Блюхеру не нравятся военные комиссары и военные советы, которые ограничивают его право отдавать приказы».

В общем, еще один Тухачевский, только пьет больше и на скрипке не играет.

К счастью, после начала конфликта на озере Хасан Блюхер повел себя настолько странно, что привлек особое внимание. Военный совет РККА определил его поведение как «сочетание двуличия, недисциплинированности и саботирования вооруженного отпора японским войскам». Что же он сотворил такого, что даже Сталин перестал его защищать?

Едва обстановка накалилась, Блюхер, вместо того, чтобы поднимать войска… подверг сомнению законность действий пограничников у озера Хасан. Вот вопрос: какое ему до этого дело? У пограничников свое начальство, они относились к НКВД, а наркомвнудел подчинялся председателю Совнаркома, а вовсе не наркому обороны. Но, по-видимому, маршал к тому времени вошел в роль «хозяина» Дальнего Востока. Он, не извещая ни представителей наркомата обороны, находившихся в это время в Хабаровске, ни даже собственного начальника штаба, послал комиссию расследовать действия пограничников. Комиссия пришла к выводу, что граница с нашей стороны была нарушена аж на целых три метра и, следовательно, в конфликте виноваты мы. После чего Блюхер послал наркому телеграмму, в которой потребовал ареста начальника погранучастка. Малость ошалевший от такого виража Ворошилов послал его по известному адресу, предложив «прекратить возню со всякими комиссиями и точно выполнять решения советского правительства и приказы наркома». И кто скажет, что он был неправ?